погодное

Простыл вчера, вымок без зонта на ветру,
проснулся больной, поплелся в консульство, соображая мало и плохо.
Моментально взмок и вымок - влага с обеих сторон одежды,
пожалуй, впервые со мной такое.

По спине под рубашкой текут медленные тяжелые капли,
медленные капли стекают с кончиков пальцев,
потому что на улице дождь, дождь,
щедрый, теплый летний дождь,
а я мокрый с лицевой стороны и с изнанки,
мокрее мокрого,
ужасно смешно.

погодное

Простыл вчера, вымок без зонта на ветру,
проснулся больной, поплелся в консульство, соображая мало и плохо.
Моментально взмок и вымок - влага с обеих сторон одежды,
пожалуй, впервые со мной такое.

По спине под рубашкой текут медленные тяжелые капли,
медленные капли стекают с кончиков пальцев,
потому что на улице дождь, дождь,
щедрый, теплый летний дождь,
а я мокрый с лицевой стороны и с изнанки,
мокрее мокрого,
ужасно смешно.

инсталляции

В "Борее", в дальнем зале, рядом с моделью ковчега, висят на стене "Трофеи охотника на диких велосипедов". Зрелище печальное до слез - две пары рогов (натуральные, турьи, - и руль), лохматая рама, маленький трогательный хвостик из-под кожаного седла. Получив немножко денег, возвращаюсь к Ларисе Андреевне вернуть лист со списком и мрачно говорю:
- У вас там не инсталляция, а безобразие. Дикие велосипеды - крайне редки в природе. Я заявлю на вас в Гринпис, это же надо, до чего распоясались ваши браконьеры.
Лариса невозмутимо развешивает картинки. Она в этой галерее и не такое видела.
- И правильно, их надо всех перебить, - говорит она. - Они же вампиры, питаются человеческой энергией.
Я, остолбенев от убежденности в ее голосе, лихорадочно пытаюсь сообразить, чем питаются велосипеды.
- Нет, - говорю я, - если бы они были вампиры, у них из седла торчал бы осиновый кол. А там даже дырки нет, их убили как-то по-дургому... Вот, вспомнил! Велосипеды питаются машинным маслом!
- Ничего подобного, - возражает Лариса. - Они питаются людьми.
- Когда у меня был велосипед, он охотно ел машинное масло. И был после этого довольный и лоснящийся!
- Ну, ведь и вампирам надо иногда умываться.
На это мне нечего возразить, я понимаю, что никак не спасу диких велосипедов от безжалостного истребления, но тут в зале появляется девушка с вполне ручным велосипедом - она оставляла его привязанным у галерейного кафе, потому что на улице этих зверей сводят моментально.
- Скажите, пожалуйста, - вежливо обращаюсь я к ней, - чем питается ваш велосипед? Вы совсем не похожи на жертву вампиризма! Утешьте меня, ведь это неправда, что вилосипеды высасывают у человека энергию?
- Наоборот! - с энтузиазмом возражает девушка. - Они ее отдают!
- Вот видите, видите, - торжествую я, оборачиваясь к Ларисе. - Свидетельство заводчика!
Но Ларису трудно переубедить. Она критически оглядывает присмиревший велосипед и интересуется:
- Н-да? Что же он, тогда, по-вашему, ест?
Девушка задумчиво подворачивает правую штанину.
- Джинсы! - заявляет она. - Не знаю, как остальные, а мой ест джинсы!
На штанине, кстати, и вправду имеются темные следы слюны и дыры от покусов. Но сейчас, видимо, не время кормления, и штанина подвернута.
- Вы - браконьеры, - говорю я решительно. - Я иду заявлять на вас в Гринпис.

Кто-нибудь знает, где ближайшее отделение?

инсталляции

В "Борее", в дальнем зале, рядом с моделью ковчега, висят на стене "Трофеи охотника на диких велосипедов". Зрелище печальное до слез - две пары рогов (натуральные, турьи, - и руль), лохматая рама, маленький трогательный хвостик из-под кожаного седла. Получив немножко денег, возвращаюсь к Ларисе Андреевне вернуть лист со списком и мрачно говорю:
- У вас там не инсталляция, а безобразие. Дикие велосипеды - крайне редки в природе. Я заявлю на вас в Гринпис, это же надо, до чего распоясались ваши браконьеры.
Лариса невозмутимо развешивает картинки. Она в этой галерее и не такое видела.
- И правильно, их надо всех перебить, - говорит она. - Они же вампиры, питаются человеческой энергией.
Я, остолбенев от убежденности в ее голосе, лихорадочно пытаюсь сообразить, чем питаются велосипеды.
- Нет, - говорю я, - если бы они были вампиры, у них из седла торчал бы осиновый кол. А там даже дырки нет, их убили как-то по-дургому... Вот, вспомнил! Велосипеды питаются машинным маслом!
- Ничего подобного, - возражает Лариса. - Они питаются людьми.
- Когда у меня был велосипед, он охотно ел машинное масло. И был после этого довольный и лоснящийся!
- Ну, ведь и вампирам надо иногда умываться.
На это мне нечего возразить, я понимаю, что никак не спасу диких велосипедов от безжалостного истребления, но тут в зале появляется девушка с вполне ручным велосипедом - она оставляла его привязанным у галерейного кафе, потому что на улице этих зверей сводят моментально.
- Скажите, пожалуйста, - вежливо обращаюсь я к ней, - чем питается ваш велосипед? Вы совсем не похожи на жертву вампиризма! Утешьте меня, ведь это неправда, что вилосипеды высасывают у человека энергию?
- Наоборот! - с энтузиазмом возражает девушка. - Они ее отдают!
- Вот видите, видите, - торжествую я, оборачиваясь к Ларисе. - Свидетельство заводчика!
Но Ларису трудно переубедить. Она критически оглядывает присмиревший велосипед и интересуется:
- Н-да? Что же он, тогда, по-вашему, ест?
Девушка задумчиво подворачивает правую штанину.
- Джинсы! - заявляет она. - Не знаю, как остальные, а мой ест джинсы!
На штанине, кстати, и вправду имеются темные следы слюны и дыры от покусов. Но сейчас, видимо, не время кормления, и штанина подвернута.
- Вы - браконьеры, - говорю я решительно. - Я иду заявлять на вас в Гринпис.

Кто-нибудь знает, где ближайшее отделение?