(no subject)

Ривердэнс.
Все, что изначальное - великолепно.
Они танцуют, как воюют.

На этом фоне все балетные вставки поражают убогостью хореографии и замысла.
Фламенко - придушить толстуху в зародыше, хотя после Гадеса мне, наверное, всех придушить в зародыше.

Два негра-чечеточника делают солиста как тузик грелку. А с предыдущим солистом, между прочим, было наоборот.
Солирующая девочка - очень близка к рыжей ведьме предыдущего состава, летает, невесома и прекрасна, на ее фоне у солиста плечи ходят ходуном, зрелище жалкое.

Ударник - царь и бог.

Словом, вечер удался.

(кланяется, уходит за кулисы. не выдерживает, быстро выбегает на авансцену, шепчет, прижимая ладони к вискам)
Но когда они, без музыки, под один только ритм собственных каблуков, шеренгой в двадцать человек с неподвижными плечами и ногами в таком движении, что его едва уследить глазу, когда они разворачиваются во всю ширь сцены и клянут дьявола всей силой опыта многих тысячелетий, когда они воюют свет и раскачивают мир этой невыносимой дробью, вот тогда падает сердце и круги перед глазами, и волхвы еще не пришли, и рим не выстроил еще ни одной дороги, и свет отделяется от тьмы только усилием их неподвижных позвоночных столбов... Все, все, я уже ухожу, оставьте при себе запасы овощей и яиц, я больше вас не потревожу.

(no subject)

Ривердэнс.
Все, что изначальное - великолепно.
Они танцуют, как воюют.

На этом фоне все балетные вставки поражают убогостью хореографии и замысла.
Фламенко - придушить толстуху в зародыше, хотя после Гадеса мне, наверное, всех придушить в зародыше.

Два негра-чечеточника делают солиста как тузик грелку. А с предыдущим солистом, между прочим, было наоборот.
Солирующая девочка - очень близка к рыжей ведьме предыдущего состава, летает, невесома и прекрасна, на ее фоне у солиста плечи ходят ходуном, зрелище жалкое.

Ударник - царь и бог.

Словом, вечер удался.

(кланяется, уходит за кулисы. не выдерживает, быстро выбегает на авансцену, шепчет, прижимая ладони к вискам)
Но когда они, без музыки, под один только ритм собственных каблуков, шеренгой в двадцать человек с неподвижными плечами и ногами в таком движении, что его едва уследить глазу, когда они разворачиваются во всю ширь сцены и клянут дьявола всей силой опыта многих тысячелетий, когда они воюют свет и раскачивают мир этой невыносимой дробью, вот тогда падает сердце и круги перед глазами, и волхвы еще не пришли, и рим не выстроил еще ни одной дороги, и свет отделяется от тьмы только усилием их неподвижных позвоночных столбов... Все, все, я уже ухожу, оставьте при себе запасы овощей и яиц, я больше вас не потревожу.