в очень несколько слов

Мариам Петросян, "Дом, в котором..."
Я редко теряю голову от книг, но, ( упоминание родительницы неведомого имярека в уничижительной для имерека форме )

, я пока что понятия не имею, где именно моя голова и как долго еще она там будет находиться.
Это было хорошо. Я немного выдохну, а потом, наверное, перечту.
Вот так вот делается реальность, которой нет и быть не может, и вот так вот живут те, кто ей свидетели. У этой реальности есть звук, есть запах (довольно мерзкий), есть вкус и голос, чего у нее нету, так это пространства и времени, потому что изнанки у этой реальности гораздо больше, чем лицевой, а такие конструкции пространством и временем только портить.

Первое, что приходит в голову после тридцатой страницы, это "Условно пригодные" Хёга. На пятидесятой начинаешь догадываться, что условно пригодны в этой реальности все остальные, кроме ее обитателей. Кроме тех, кто шастает на изнанку и живет десять лет за месяц. Слепец плюс библиотека - Борхес. А слепец плюс библиотека, плюс изнанка мира, плюс все время, сколько его ни есть, плюс вечные четырнадцать лет, плюс дом, плюс ночь, которая кончается только тогда, когда рассказаны все сказки до единой и съедено все, что было принесено в жертву? Плюс дракон с навсегда обкусанными ногтями? Плюс сновидец, единый в дюжине тел, и одно из них - тело Дэвида Боуи, который терпеть не может смотреться в зеркало, потому что надо же было уродиться таким придурком?
В общем, это было очень вовремя.
(В сущности, это самое большее, что один человек может сделать для другого: рассказать ему о нем самом в подходящее время. Ладно, хорошо, скажем так: это самое большее, что другой человек может сделать для меня. Так что я совершенно счастлив и преисполнен благодарности.)

В связи с великим этим потрясением ухожу в отлучение от интернета до конца недели.
Если на недельку-другую прибью журнал - то исключительно на недельку-дургую и исключительно от полноты жизни.
Не шалите тут без меня.

в очень несколько слов

Мариам Петросян, "Дом, в котором..."
Я редко теряю голову от книг, но, ( упоминание родительницы неведомого имярека в уничижительной для имерека форме )

, я пока что понятия не имею, где именно моя голова и как долго еще она там будет находиться.
Это было хорошо. Я немного выдохну, а потом, наверное, перечту.
Вот так вот делается реальность, которой нет и быть не может, и вот так вот живут те, кто ей свидетели. У этой реальности есть звук, есть запах (довольно мерзкий), есть вкус и голос, чего у нее нету, так это пространства и времени, потому что изнанки у этой реальности гораздо больше, чем лицевой, а такие конструкции пространством и временем только портить.

Первое, что приходит в голову после тридцатой страницы, это "Условно пригодные" Хёга. На пятидесятой начинаешь догадываться, что условно пригодны в этой реальности все остальные, кроме ее обитателей. Кроме тех, кто шастает на изнанку и живет десять лет за месяц. Слепец плюс библиотека - Борхес. А слепец плюс библиотека, плюс изнанка мира, плюс все время, сколько его ни есть, плюс вечные четырнадцать лет, плюс дом, плюс ночь, которая кончается только тогда, когда рассказаны все сказки до единой и съедено все, что было принесено в жертву? Плюс дракон с навсегда обкусанными ногтями? Плюс сновидец, единый в дюжине тел, и одно из них - тело Дэвида Боуи, который терпеть не может смотреться в зеркало, потому что надо же было уродиться таким придурком?
В общем, это было очень вовремя.
(В сущности, это самое большее, что один человек может сделать для другого: рассказать ему о нем самом в подходящее время. Ладно, хорошо, скажем так: это самое большее, что другой человек может сделать для меня. Так что я совершенно счастлив и преисполнен благодарности.)

В связи с великим этим потрясением ухожу в отлучение от интернета до конца недели.
Если на недельку-другую прибью журнал - то исключительно на недельку-дургую и исключительно от полноты жизни.
Не шалите тут без меня.