среда

Если бы я был зверь (к примеру, если бы я был Веселый Зверь, тот самый, который все время хихикает, бодает рогом капусту Граничного Стража и питается человечиной), я жил бы в каком-нибудь очень старом лесу. В Арденне вот. Так, чтобы на земле слой за слоем, истончившись до прозрачности, лежали листья сотен листопадов, чтобы деревья росли высоко и вольно, очень старые деревья. И чтобы снизу пробивался подлесок - прямой, неуместный и дерзкий.
Но я живу в городах.
И больше всего я люблю города, похожие на огромный слоеный пирог.
Трир - кельтский, римский, германский, - в это смысле самый наглядный город. На краю, под виноградниками, стоит амфитеатр; Черные ворота, открывающие город - когда-то были частью римской же городской стены. К Дому, заложенному еще во времена Константина, пристроены готические башни, да и перекрыт он уже готикой. Для рубашки Христа к нему пристроили настоящее яичко Фаберже - барочную капеллу. Сквозь листья сотен листопадов пробивается подлесок - прямой, неуместный и дерзкий.
Чем старше город,тем легче мне в нем дышать. В Питере любимыми местами всегда были набережные каналов в центре, я мог часами ходить вдоль воды, по узким гранитным плитам, гладить чугунную живность на множестве мостов, вдыхать особый запах питерской весенней пыли - песок, земля и скорлупки тополиных почек. И смотреть, как солнце или небо ломается в стеклах высоких, очень высоких окон.

Прага - это очень старый лес. Может быть, не такой старый, как Трир, но гораздо более лес. Ее башни стоят над городом как деревья-одиночки на полянах, которые они давным-давно отвоевали. Камни мостовых зовутся "кошачья голова", потому что множество ног за множество сотен лет стоптали их углы, скруглили и обкатали, как море - гальку. Узкие улицы очень похожи на лесные тропы, под арки ныряешь как под низкие ветки.
И все, все насквозь пронизано солнцем, везде заливаются птицы, носятся белки, на прошлой неделе от меня в парке удрал заяц, а если пойти на Трою через Цесаршский остров, обязательно вспугнешь парочку фазанов.
Не то лес, не то город. Храмы как замки и замки как храмы.
И те, которые парки, и те, которые из камня.
Я сегодня шел вечером по Коруновачни и внезапно увидел на сером фасаде россыпь драгоценных камней. В лепнину были вделаны маленькие куски смальты - синие, зеленые, лиловые, как павлиньи глаза. Вечерний свет падал так, что солнце отражалось от соседнего дома и скользило по смальте, и та вспыхивала в завитках лепнины.

А в три часа дня от Лореты плывет звон - долгий, высокий, с переборами, совсем не церковный, а такой, будто завели самую большую на свете музыкальную шкатулку.
И все вместе это зовется Порог.
Королевские угодья.

среда

Если бы я был зверь (к примеру, если бы я был Веселый Зверь, тот самый, который все время хихикает, бодает рогом капусту Граничного Стража и питается человечиной), я жил бы в каком-нибудь очень старом лесу. В Арденне вот. Так, чтобы на земле слой за слоем, истончившись до прозрачности, лежали листья сотен листопадов, чтобы деревья росли высоко и вольно, очень старые деревья. И чтобы снизу пробивался подлесок - прямой, неуместный и дерзкий.
Но я живу в городах.
И больше всего я люблю города, похожие на огромный слоеный пирог.
Трир - кельтский, римский, германский, - в это смысле самый наглядный город. На краю, под виноградниками, стоит амфитеатр; Черные ворота, открывающие город - когда-то были частью римской же городской стены. К Дому, заложенному еще во времена Константина, пристроены готические башни, да и перекрыт он уже готикой. Для рубашки Христа к нему пристроили настоящее яичко Фаберже - барочную капеллу. Сквозь листья сотен листопадов пробивается подлесок - прямой, неуместный и дерзкий.
Чем старше город,тем легче мне в нем дышать. В Питере любимыми местами всегда были набережные каналов в центре, я мог часами ходить вдоль воды, по узким гранитным плитам, гладить чугунную живность на множестве мостов, вдыхать особый запах питерской весенней пыли - песок, земля и скорлупки тополиных почек. И смотреть, как солнце или небо ломается в стеклах высоких, очень высоких окон.

Прага - это очень старый лес. Может быть, не такой старый, как Трир, но гораздо более лес. Ее башни стоят над городом как деревья-одиночки на полянах, которые они давным-давно отвоевали. Камни мостовых зовутся "кошачья голова", потому что множество ног за множество сотен лет стоптали их углы, скруглили и обкатали, как море - гальку. Узкие улицы очень похожи на лесные тропы, под арки ныряешь как под низкие ветки.
И все, все насквозь пронизано солнцем, везде заливаются птицы, носятся белки, на прошлой неделе от меня в парке удрал заяц, а если пойти на Трою через Цесаршский остров, обязательно вспугнешь парочку фазанов.
Не то лес, не то город. Храмы как замки и замки как храмы.
И те, которые парки, и те, которые из камня.
Я сегодня шел вечером по Коруновачни и внезапно увидел на сером фасаде россыпь драгоценных камней. В лепнину были вделаны маленькие куски смальты - синие, зеленые, лиловые, как павлиньи глаза. Вечерний свет падал так, что солнце отражалось от соседнего дома и скользило по смальте, и та вспыхивала в завитках лепнины.

А в три часа дня от Лореты плывет звон - долгий, высокий, с переборами, совсем не церковный, а такой, будто завели самую большую на свете музыкальную шкатулку.
И все вместе это зовется Порог.
Королевские угодья.