![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
On Vox: о том, что под ногами
Mar. 17th, 2009 12:06 amв воскресенье ездили в Кутну Гору, оказался потрясающей красоты городок с громадным готическим собором над зеленым обрывом. в самом городке вволю башен, узких улочек, цветных домов, неожиданных лестниц и кофеен, но он нем я расскажу как-нибудь потом.
на самом краю городка стоит знаменитейшее место - Костница. храм-склеп, чтобы войти в него, нужно спуститься по немаленькой лестнице, да еще сама церковь сильно ушла в землю с годами.
внутри холодно и влажно, сводчатый потолок весь в бахроме отставшей штукатурки, дыхание вырывается из горла синим облачком, да так явственно, что хочется проглотить его обратно.
храм полон костей, что правда, то правда; больше всего черепов. из них понаделаны веселенькие гирлянды, собрана огромная люстра под потолком и сложены четыре ковчега, каждый с отдельный склеп размером.
когда-то очень давно, еще во времена Крестовых походов сюда была привезена горсть земли из Иерусалима, ее смешали с землей кладбища вокруг церкви, и с тех пор от желающих устроить свой прах именно здесь - не было отбоя. потом в четырнадцатом веке случилась знаменитая чума, и мертвых стало куда больше, чем живых. и все они сползались сюда, поближе к горсти Святой земли.
потом пришли гуситы, погромили все, что смогли, в том числе и кладбище, насыпали горку, которой гордился бы сам Чингис-хан, и сгинули.
и только в восемнадцатом веке горку наконец разобрали (ну сколько можно лежать костям неприбранными?) - и сотворили вот это все. потому что копать под это яму пришлось бы размером с собор.
но когда я смотрел на все это, я думал о том, каково родиться в этом городке и прожить в нем, скажем, первые 11 лет. мы видели стайку подростков - пестрые, шумные, они проскочили по кладбищу и перелезли через низкую кирпичную стену, привычно срезая путь. "идем через Костницу, так короче".
это вставшее дыбом время: пустые глазницы жертв Госпожи, пировавшей в Европе шестьсот лет назад. дыры в черепах тех, кто громил потом это кладбище - вот эта от меча, а вот этому булавой снесли сразу пол-лица.
даже если хорохориться и повторять, что тебе нет до этого никакого дела, оно вошьется в твою жизнь, как гул прибоя - в жизнь тех, кто живет на берегу.
не знать-читать-учить на уроках истории, а видеть урожай 1348 года, дань твоего городка, крохотного по всем меркам, дань, что не влезает ни в одну могилу, а рассыпь эти кости по полу, - окажешься в них по колено.
даже если не признаешь власти всего этого над собой - все равно живешь и растешь под определенной сенью.
пока не видишь всего этого, веришь в колокола, в длинные носы масок докторов, в зловещие черные фигуры, в жирный запах костров.
но только увидев, понимаешь еще одну вещь, до того ее неоткуда было взять: невероятную усталость тех, кто остался жив. ведь они перетаскали всех этих мертвых, они рыли могилы и жгли одежду и пожитки. они потом ходили по пустому городу и смотрели в пустые окна, и на каждом висело по десятку непрожитых чужих жизней, не мукой, не чувством вины, а просто тяжестью, как уродливый подменыш на шее жены мельника.
легенда гласит, что после того, как гуситы добавили свои головы к тем, кто уже лежал на кладбище при Костнице, церковь окончательно решили превратить в огромный склеп, и некий монах-цистерцианец из монастыря неподалеку потратил часть жизни на то, чтобы выкопать из могил и сложить к общей груде остальных обитателей кладбища.
а потом пришел мастер Ринт и привел это все в порядок на свой лад - в царившем тогда стиле барокко.
(кажется, я все-таки недостаточно знаю об этом стиле. во всяком случае, его музыка и подобный жест наводят на мысли, мало совместимые с золотыми завитушками поверх черепаховых столиков)
сорок тысяч скелетов.
очень много детских.
на самом краю городка стоит знаменитейшее место - Костница. храм-склеп, чтобы войти в него, нужно спуститься по немаленькой лестнице, да еще сама церковь сильно ушла в землю с годами.
внутри холодно и влажно, сводчатый потолок весь в бахроме отставшей штукатурки, дыхание вырывается из горла синим облачком, да так явственно, что хочется проглотить его обратно.
храм полон костей, что правда, то правда; больше всего черепов. из них понаделаны веселенькие гирлянды, собрана огромная люстра под потолком и сложены четыре ковчега, каждый с отдельный склеп размером.
когда-то очень давно, еще во времена Крестовых походов сюда была привезена горсть земли из Иерусалима, ее смешали с землей кладбища вокруг церкви, и с тех пор от желающих устроить свой прах именно здесь - не было отбоя. потом в четырнадцатом веке случилась знаменитая чума, и мертвых стало куда больше, чем живых. и все они сползались сюда, поближе к горсти Святой земли.
потом пришли гуситы, погромили все, что смогли, в том числе и кладбище, насыпали горку, которой гордился бы сам Чингис-хан, и сгинули.
и только в восемнадцатом веке горку наконец разобрали (ну сколько можно лежать костям неприбранными?) - и сотворили вот это все. потому что копать под это яму пришлось бы размером с собор.
но когда я смотрел на все это, я думал о том, каково родиться в этом городке и прожить в нем, скажем, первые 11 лет. мы видели стайку подростков - пестрые, шумные, они проскочили по кладбищу и перелезли через низкую кирпичную стену, привычно срезая путь. "идем через Костницу, так короче".
это вставшее дыбом время: пустые глазницы жертв Госпожи, пировавшей в Европе шестьсот лет назад. дыры в черепах тех, кто громил потом это кладбище - вот эта от меча, а вот этому булавой снесли сразу пол-лица.
даже если хорохориться и повторять, что тебе нет до этого никакого дела, оно вошьется в твою жизнь, как гул прибоя - в жизнь тех, кто живет на берегу.
не знать-читать-учить на уроках истории, а видеть урожай 1348 года, дань твоего городка, крохотного по всем меркам, дань, что не влезает ни в одну могилу, а рассыпь эти кости по полу, - окажешься в них по колено.
даже если не признаешь власти всего этого над собой - все равно живешь и растешь под определенной сенью.
пока не видишь всего этого, веришь в колокола, в длинные носы масок докторов, в зловещие черные фигуры, в жирный запах костров.
но только увидев, понимаешь еще одну вещь, до того ее неоткуда было взять: невероятную усталость тех, кто остался жив. ведь они перетаскали всех этих мертвых, они рыли могилы и жгли одежду и пожитки. они потом ходили по пустому городу и смотрели в пустые окна, и на каждом висело по десятку непрожитых чужих жизней, не мукой, не чувством вины, а просто тяжестью, как уродливый подменыш на шее жены мельника.
легенда гласит, что после того, как гуситы добавили свои головы к тем, кто уже лежал на кладбище при Костнице, церковь окончательно решили превратить в огромный склеп, и некий монах-цистерцианец из монастыря неподалеку потратил часть жизни на то, чтобы выкопать из могил и сложить к общей груде остальных обитателей кладбища.
а потом пришел мастер Ринт и привел это все в порядок на свой лад - в царившем тогда стиле барокко.
(кажется, я все-таки недостаточно знаю об этом стиле. во всяком случае, его музыка и подобный жест наводят на мысли, мало совместимые с золотыми завитушками поверх черепаховых столиков)
сорок тысяч скелетов.
очень много детских.
Originally posted on a-str.vox.com