на бегу

У всей этой свистопляски с разъездами есть одна очень, очень хорошая сторона.
Поднимаешь голову от стола - а для меня, судя по всему, точкой опоры служит именно рабочее место, - оглядываешься, и действительно не понимаешь, как ты сюда попал. Не то что не помнишь, а не понимаешь.
Понятие "дом" изничтожается на лету. Его просто-напросто сдувает ветром.
Есть дом, в котором живут наши коты.
Есть дом, в котором я жил еще день назад.
Есть дом, в котором мы будем жить месяц спустя.
И все это разные дома.

Что же касается того дома, который the One и которого, разумеется, здесь нет.
Все равно я хочу видеть его, слышать его, говорить о нем, делать в себя и делать из себя - одновременно и разом.
Раньше это был способ быть поблизости от него, все равно невозможно, но хоть так. Теперь это не способ, а потребность, абсолютно неутолимый голод, источник всех мук, но я все равно не хочу ничего другого. Так что, в общем, какая разница, "вообрази, что он поет от счастья, и так и будет петь, пока не сдохнет".

У меня нет потребности держать поблизости от дома кого-то еще, то есть вот брать за пуговицу и рассказывать, рассказывать бесконечно. Это, видимо, совсем ушло.
Но (Море-океан прочитан, да) - если уж ты видел Тимбукту, у которого нет стен, потому что город настолько невыносимо прекрасен, что любой враг выронит оружие, то какого черта ты думаешь только о том, что есть кто-то, кто виноват во всех твоих муках и кого непременно нужно убить насмерть, причем так, как он убил тебя.
Глупо слоняться по берегу моря в поисках человеческой жизни.
По берегу моря имеет смысл слоняться только просто так.
Так что, наверное, у моих рассказов о Тимбукту совсем-совсем нет адресата. Кроме меня самого.

на бегу

У всей этой свистопляски с разъездами есть одна очень, очень хорошая сторона.
Поднимаешь голову от стола - а для меня, судя по всему, точкой опоры служит именно рабочее место, - оглядываешься, и действительно не понимаешь, как ты сюда попал. Не то что не помнишь, а не понимаешь.
Понятие "дом" изничтожается на лету. Его просто-напросто сдувает ветром.
Есть дом, в котором живут наши коты.
Есть дом, в котором я жил еще день назад.
Есть дом, в котором мы будем жить месяц спустя.
И все это разные дома.

Что же касается того дома, который the One и которого, разумеется, здесь нет.
Все равно я хочу видеть его, слышать его, говорить о нем, делать в себя и делать из себя - одновременно и разом.
Раньше это был способ быть поблизости от него, все равно невозможно, но хоть так. Теперь это не способ, а потребность, абсолютно неутолимый голод, источник всех мук, но я все равно не хочу ничего другого. Так что, в общем, какая разница, "вообрази, что он поет от счастья, и так и будет петь, пока не сдохнет".

У меня нет потребности держать поблизости от дома кого-то еще, то есть вот брать за пуговицу и рассказывать, рассказывать бесконечно. Это, видимо, совсем ушло.
Но (Море-океан прочитан, да) - если уж ты видел Тимбукту, у которого нет стен, потому что город настолько невыносимо прекрасен, что любой враг выронит оружие, то какого черта ты думаешь только о том, что есть кто-то, кто виноват во всех твоих муках и кого непременно нужно убить насмерть, причем так, как он убил тебя.
Глупо слоняться по берегу моря в поисках человеческой жизни.
По берегу моря имеет смысл слоняться только просто так.
Так что, наверное, у моих рассказов о Тимбукту совсем-совсем нет адресата. Кроме меня самого.

On Vox: о скитаниях

Франкфурт оказался солнечным и совершенно синим. Синее, очень синее небо, опрокинутое в Майн, отороченное зеленью. Огромные синие стеклянные столбы - офисы и офисы, примерно треть разъезжающих на велосипедах по Франкфурту делают это в костюмах и с портфелями. В стеклянных высотках снова отражается небо, и лучшего применения таким зданиям я не знаю.
Кайзер-штрасе заканчивается местом-где-варят-кофе. Еще там дают мороженное, и, наверное, неплохое, за ним вечно толклась очередь, но его я так и не попробовал. Потому что к эспрессо полагалось три сорта сахара, тертый шоколад, мед, ваниль и корица - смешивай сам в какой хочешь пропорции. Еще одно сокровенное кофейное место находится в городе Ф. совсем уж у черта на куличиках, но там ко всему перечисленному еще добавляются крохотные печенюшки, по вкусу напоминающие безе, в которые добавили миндаля. Их стоит полная миска, можно грести на блюдце, сколько хватит совести. Моей хватало штук на пять.
Майн в городе Ф. пересекают мосты. Каждый третий - пешеходный. Набережная просто создана для того, чтобы по ней бродить, хватать все, что там жарят и варят, валяться на траве, дразнить казарок и вообще наслаждаться жизнью.

мост

В синем городе Ф. действительно очень маленький альтштадт.  В сущности, это - ратуша, улочка вдоль ее изнанки и площадь у ее лицевой стороны.

Но у города Ф. есть второй альтштадт. Это три или четыре улочки внахлест, сосредоточенные на крохотном пятачке. Говорят, они просто чудом уцелели в бомбежках, я же уверен, что город их просто прорастил. Для равновесия туристской части. Там куча маленьких дворов, арок и закоулков, там плети винограда свисают отовсюду. Там готовят настоящую немецкую еду, а не вездесущую пиццу. А все потому, что там давят яблочный сидр. Место, где давят яблочный сидр - и есть сердце любого  города,  но в синем городе Ф. его еще поди найди. Нужно перейти реку, миновать церковь у пешеходного моста, а дальше выискивать на мостовой золотые яблоки - они латунными заплатками торчат в брусчатке. Если пойти по ним, сразу окажешься там, где надо.

Хороший город. Наверное, еще приду. Осенью в городской галерее обещают большую выставку Ботичелли. А книжная лавка при этой галерее - так просто пещера Али-Бабы. 
Самое удивительное, что теперь мне кажется - так было всегда. Что я всегда ездил из города в город, вынюхивая и высматривая, что всегда сидел в аэропортах, пережидая грозу. Что стоит на шаг отойти от стекла и бетона - и окажешься в тенистом клюатре с такими фресками, что захватывает дух. Не от мастерства. От достоверности. Вот, во всю стену - поклонение волхвов. Первый царь уже преклонил колени, чтобы иметь счастье коснуться божественной розовой пятки. Корону он держит в подоле плаща, как узелок. Перед ним - плоский камень, на камне разложены перчатки, скипетр и штук шесть колец. Так и представляешь, как этот немолодой правитель встает перед младенцем, демонстрирует Марии дары, а затем начинает стаскивать с рук кольца, чтобы снять перчатки - одно за другим, - и раскладывать их на камушке. И ведь это только первый, думает младенец. Он терпеливо ждет, на физиономии  его - благодушие, розовая пятка нацелена волхву точнехонько в нос.
Так вот, теперь мне кажется, что так было всегда. И что достоверность  - не бонус, а обязательное  условие.  Особенно,  когда речь идет  о том,  чего  именно так, именно так вот, с такими волхвами и верблюдами, никогда-никогда не было. Но если бы было, то было бы именно так.

Originally posted on a-str.vox.com

On Vox: о скитаниях

Франкфурт оказался солнечным и совершенно синим. Синее, очень синее небо, опрокинутое в Майн, отороченное зеленью. Огромные синие стеклянные столбы - офисы и офисы, примерно треть разъезжающих на велосипедах по Франкфурту делают это в костюмах и с портфелями. В стеклянных высотках снова отражается небо, и лучшего применения таким зданиям я не знаю.
Кайзер-штрасе заканчивается местом-где-варят-кофе. Еще там дают мороженное, и, наверное, неплохое, за ним вечно толклась очередь, но его я так и не попробовал. Потому что к эспрессо полагалось три сорта сахара, тертый шоколад, мед, ваниль и корица - смешивай сам в какой хочешь пропорции. Еще одно сокровенное кофейное место находится в городе Ф. совсем уж у черта на куличиках, но там ко всему перечисленному еще добавляются крохотные печенюшки, по вкусу напоминающие безе, в которые добавили миндаля. Их стоит полная миска, можно грести на блюдце, сколько хватит совести. Моей хватало штук на пять.
Майн в городе Ф. пересекают мосты. Каждый третий - пешеходный. Набережная просто создана для того, чтобы по ней бродить, хватать все, что там жарят и варят, валяться на траве, дразнить казарок и вообще наслаждаться жизнью.

мост

В синем городе Ф. действительно очень маленький альтштадт.  В сущности, это - ратуша, улочка вдоль ее изнанки и площадь у ее лицевой стороны.

Но у города Ф. есть второй альтштадт. Это три или четыре улочки внахлест, сосредоточенные на крохотном пятачке. Говорят, они просто чудом уцелели в бомбежках, я же уверен, что город их просто прорастил. Для равновесия туристской части. Там куча маленьких дворов, арок и закоулков, там плети винограда свисают отовсюду. Там готовят настоящую немецкую еду, а не вездесущую пиццу. А все потому, что там давят яблочный сидр. Место, где давят яблочный сидр - и есть сердце любого  города,  но в синем городе Ф. его еще поди найди. Нужно перейти реку, миновать церковь у пешеходного моста, а дальше выискивать на мостовой золотые яблоки - они латунными заплатками торчат в брусчатке. Если пойти по ним, сразу окажешься там, где надо.

Хороший город. Наверное, еще приду. Осенью в городской галерее обещают большую выставку Ботичелли. А книжная лавка при этой галерее - так просто пещера Али-Бабы. 
Самое удивительное, что теперь мне кажется - так было всегда. Что я всегда ездил из города в город, вынюхивая и высматривая, что всегда сидел в аэропортах, пережидая грозу. Что стоит на шаг отойти от стекла и бетона - и окажешься в тенистом клюатре с такими фресками, что захватывает дух. Не от мастерства. От достоверности. Вот, во всю стену - поклонение волхвов. Первый царь уже преклонил колени, чтобы иметь счастье коснуться божественной розовой пятки. Корону он держит в подоле плаща, как узелок. Перед ним - плоский камень, на камне разложены перчатки, скипетр и штук шесть колец. Так и представляешь, как этот немолодой правитель встает перед младенцем, демонстрирует Марии дары, а затем начинает стаскивать с рук кольца, чтобы снять перчатки - одно за другим, - и раскладывать их на камушке. И ведь это только первый, думает младенец. Он терпеливо ждет, на физиономии  его - благодушие, розовая пятка нацелена волхву точнехонько в нос.
Так вот, теперь мне кажется, что так было всегда. И что достоверность  - не бонус, а обязательное  условие.  Особенно,  когда речь идет  о том,  чего  именно так, именно так вот, с такими волхвами и верблюдами, никогда-никогда не было. Но если бы было, то было бы именно так.

Originally posted on a-str.vox.com