записать, к тексту Д.В.

Я хочу сказать.

(То есть нет, я не хочу говорить. Потому что от таких разговоров у меня возникают два навязчивых ощущения: во-первых, я только на эту тему и говорю, и что тут еще добавишь; а во-вторых, все об этом давным-давно знают, просто молчат, и я неуместен со своими очевидными истинами.

Поэтому я хочу подать голос. Как подают голос в лесу, не видя друг друга, или в тумане, или во сне.)

Совершенно не важно, веришь ты в бессмертие, воздаяние или высшую справедливость – или так же истово веришь в то, что ничего этого не существует. Совершенно неважно, есть для тебя Замысел и, следовательно, смысл твоей жизни – или ты уверен, что все случайно, жизнь печальна, конец тяжел, и никакого вклада в общий замысел твоя жизнь не вносит. Можно отлично жить и работать и в той, и в другой концепции. А можно даже – в обеих попеременно. И при этом являть на свет прекрасные либо ужасные вещи, совершенно вне зависимости от стороны шкалы.

(И это очень хорошо и правильно, я считаю. Потому что невозможно выдумать более наглядного примера – да, концепция ничего не решает, ничегошеньки.)

 

Но вот если тебе повезет. Если тебе очень сильно повезет, и однажды в своей жизни ты окажешься вне категорий. Неважно, каким образом. Может умереть или предать тот, кого ты очень сильно любишь – и ты окажешься между любовью к нему и жалостью к себе, не в силах выбрать что-то одно. Тебя может подхватить и унести волна перемен – а все твои близкие останутся во «вчера», и ты окажешься между этим твоим «сегодня» - абсолютным одиночеством неразделенного опыта, - и их «вчера», близостью, которая теперь от тебя за тысячу миль.

Так или иначе, случится что-то, что уничтожит категории. И ты не сможешь больше взять да и разнести все – вот это на сторону зла, вот это – добра, и точка. И тогда на какой-то момент добро и зло перестанут для тебя существовать.

С уничтожением категорий уничтожается и спор между смертью, тлением и бессмысленностью – и бессмертием, нетленностью и смыслом, потому что на самом деле их нет, вот только в «здравом уме и твердой памяти» человек не в силах от них отказаться. Человеку необходима определенность, границы, оболочки, построения и концепции.

 

Потому что если содрать с человека все оценочные категории, всю необходимость позиционировать себя и придерживаться каких-то определенных правил, он останется совершенно один. А для многих именно это и означает – смерть. И они даже смотреть в эту сторону не хотят, не то что подвергать себя таким опытам.

Поэтому я и говорю – если очень сильно повезет.

Но то микроскопическое, что останется, будет совершенно неразрушимо. Ничем и никем, даже самим человеком. Д. В. говорит, что это и есть любовь. Но та любовь, которая не имеет отношения к тому, что мы этим словом называем.

 

Так вот. Если сильно повезет и удастся каким-то образом соприкоснуться в себе с этим пятнышком, с этим неразрушимым, с «неразменным владением», то дальше твоя жизнь окончательно теряет и смысл, и бессмысленность. Потому что самое большее, что ты вообще можешь сделать – это передавать весть о том, что такая возможность существует. Что вот этот вот опыт, личный и неразделимый, и невысказываемый совершенно,  - что он возможен для каждого, хотя для каждого свой, и путь туда свой, и вообще все персонально на одного.

И большего ни один человек для другого сделать не может.

Передать соль.

А считает он при этом свое существование бессмысленным или частью замысла, скорбит об этом или в ус не дует – опять совершенно не важно.

Потому я и говорю об этом раз за разом, подаю голос, передаю соль, хотя у одних она уже давным давно есть, а другие вообще не понимают, о чем речь и с чего это я так настойчив.

Но если им однажды повезет, то они в этом своем «потом» внезапно обнаружат, что соли у них – полные карманы, потому что они взяли ее из моего (и еще много чьего) «сейчас»: когда бы ты ее не передал, она всегда окажется на месте вовремя, потому что таково свойство этого послания. И вообще слова. Потому что оно существует именно для передачи того опыта, который никаким другим образом передать невозможно.

 

записать, к тексту Д.В.

Я хочу сказать.

(То есть нет, я не хочу говорить. Потому что от таких разговоров у меня возникают два навязчивых ощущения: во-первых, я только на эту тему и говорю, и что тут еще добавишь; а во-вторых, все об этом давным-давно знают, просто молчат, и я неуместен со своими очевидными истинами.

Поэтому я хочу подать голос. Как подают голос в лесу, не видя друг друга, или в тумане, или во сне.)

Совершенно не важно, веришь ты в бессмертие, воздаяние или высшую справедливость – или так же истово веришь в то, что ничего этого не существует. Совершенно неважно, есть для тебя Замысел и, следовательно, смысл твоей жизни – или ты уверен, что все случайно, жизнь печальна, конец тяжел, и никакого вклада в общий замысел твоя жизнь не вносит. Можно отлично жить и работать и в той, и в другой концепции. А можно даже – в обеих попеременно. И при этом являть на свет прекрасные либо ужасные вещи, совершенно вне зависимости от стороны шкалы.

(И это очень хорошо и правильно, я считаю. Потому что невозможно выдумать более наглядного примера – да, концепция ничего не решает, ничегошеньки.)

 

Но вот если тебе повезет. Если тебе очень сильно повезет, и однажды в своей жизни ты окажешься вне категорий. Неважно, каким образом. Может умереть или предать тот, кого ты очень сильно любишь – и ты окажешься между любовью к нему и жалостью к себе, не в силах выбрать что-то одно. Тебя может подхватить и унести волна перемен – а все твои близкие останутся во «вчера», и ты окажешься между этим твоим «сегодня» - абсолютным одиночеством неразделенного опыта, - и их «вчера», близостью, которая теперь от тебя за тысячу миль.

Так или иначе, случится что-то, что уничтожит категории. И ты не сможешь больше взять да и разнести все – вот это на сторону зла, вот это – добра, и точка. И тогда на какой-то момент добро и зло перестанут для тебя существовать.

С уничтожением категорий уничтожается и спор между смертью, тлением и бессмысленностью – и бессмертием, нетленностью и смыслом, потому что на самом деле их нет, вот только в «здравом уме и твердой памяти» человек не в силах от них отказаться. Человеку необходима определенность, границы, оболочки, построения и концепции.

 

Потому что если содрать с человека все оценочные категории, всю необходимость позиционировать себя и придерживаться каких-то определенных правил, он останется совершенно один. А для многих именно это и означает – смерть. И они даже смотреть в эту сторону не хотят, не то что подвергать себя таким опытам.

Поэтому я и говорю – если очень сильно повезет.

Но то микроскопическое, что останется, будет совершенно неразрушимо. Ничем и никем, даже самим человеком. Д. В. говорит, что это и есть любовь. Но та любовь, которая не имеет отношения к тому, что мы этим словом называем.

 

Так вот. Если сильно повезет и удастся каким-то образом соприкоснуться в себе с этим пятнышком, с этим неразрушимым, с «неразменным владением», то дальше твоя жизнь окончательно теряет и смысл, и бессмысленность. Потому что самое большее, что ты вообще можешь сделать – это передавать весть о том, что такая возможность существует. Что вот этот вот опыт, личный и неразделимый, и невысказываемый совершенно,  - что он возможен для каждого, хотя для каждого свой, и путь туда свой, и вообще все персонально на одного.

И большего ни один человек для другого сделать не может.

Передать соль.

А считает он при этом свое существование бессмысленным или частью замысла, скорбит об этом или в ус не дует – опять совершенно не важно.

Потому я и говорю об этом раз за разом, подаю голос, передаю соль, хотя у одних она уже давным давно есть, а другие вообще не понимают, о чем речь и с чего это я так настойчив.

Но если им однажды повезет, то они в этом своем «потом» внезапно обнаружат, что соли у них – полные карманы, потому что они взяли ее из моего (и еще много чьего) «сейчас»: когда бы ты ее не передал, она всегда окажется на месте вовремя, потому что таково свойство этого послания. И вообще слова. Потому что оно существует именно для передачи того опыта, который никаким другим образом передать невозможно.

 

картинки из Трира

Всю неделю ждал солнечного дня, вписался между двумя дождями, сделал таки две уличных зарисовки вот для этого флэш-моба - и за суетой и всяким опоздал отправить, только сегодня спохватился.
Ладно, пусть тут хотя бы будут. Первый раз за лето вышел с карандашом на улицу.

картинки из Трира

Всю неделю ждал солнечного дня, вписался между двумя дождями, сделал таки две уличных зарисовки вот для этого флэш-моба - и за суетой и всяким опоздал отправить, только сегодня спохватился.
Ладно, пусть тут хотя бы будут. Первый раз за лето вышел с карандашом на улицу.