![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
На большом зеленом поле, которым заканчивается наша площадь и с которого начинаются Летенские сады, стоит цирк-шапито. Огромный двуглавый шатер, еще несколько шатров поменьше, с маленькой каруселью, с закусочной. А вокруг, по периметру, вдоль составленной из передвижных решеток загородки (такими решетками на дороге обозначают открытый люк, кусок заборчика на ножках) - вагончики, вагоны и вагонищи. От одного, особенно большого, длинного, как поезд, с рядом крохотных слуховых оконцев под крышей, откинут внутрь круга пандус, вокруг пандуса - внутренняя загородка, в ней пасутся зебры. Настоящие цирковые зебры, а еще - пара маленьких антилоп.
Вагончики стоят кругом, с окнами и без, цветастые и глухие, все - на крепких стальных рамах, на двойных и тройных колесах, они приехали издалека и свернулись тут улиткой, встали лагерем пришельцев, а потом соберут шатры, развернут кольцо и снова уедут, еще дальше, и кто-то увидит это на дороге - длинный, пестрый караван передвижного цирка, с зебрами, антилопами, тюленями и карусельными лошадками.
И почему-то накрывает рядом с этими шатрами тайной и восторгом, и хочется бросить все и уехать с передвижным цирком, сидеть вечерами на пороге одного из фургонов, слушать, как фыркают зебры неподалеку, и не видеть впереди ничего, кроме дороги и белого купола, белого купола и дороги.
И я понимаю, что на самом-то деле хочется этого не мне, а просто купол и круг фургонов впитали желание в колеса и стены, в тросы и костыли, вбитые в землю, в каждую доску помостов, в каждую лампочку горящей вечерами вывески. Столько детей желали этого страстно и горько, еще с тех времен, когда тросы были пеньковыми, купол - парусиновым, а колеса - деревянными, что это желание передвигается теперь вместе с цирком, двигает его вперед по дорогам, гонит из города в город, вьется за ним хвостом воздушного змея.
Столько детей так никуда и не убежало.
Кроме, может быть, избранных, нескольких, удравших с самого начала, потому что с самого начала они не видели впереди ничего, кроме белого купола и дороги, парусов и горизонта, молочных вспышек в черном небе и холодных солнц Ориона.
Весь вечер смотрю билеты. И отели на Лидо. Острова в ноябре пустеют, насколько это вообще возможно, а мне до них всего ночь дороги, через три страны, к самому краю лагуны с зеленой стеклянной водой.
Вагончики стоят кругом, с окнами и без, цветастые и глухие, все - на крепких стальных рамах, на двойных и тройных колесах, они приехали издалека и свернулись тут улиткой, встали лагерем пришельцев, а потом соберут шатры, развернут кольцо и снова уедут, еще дальше, и кто-то увидит это на дороге - длинный, пестрый караван передвижного цирка, с зебрами, антилопами, тюленями и карусельными лошадками.
И почему-то накрывает рядом с этими шатрами тайной и восторгом, и хочется бросить все и уехать с передвижным цирком, сидеть вечерами на пороге одного из фургонов, слушать, как фыркают зебры неподалеку, и не видеть впереди ничего, кроме дороги и белого купола, белого купола и дороги.
И я понимаю, что на самом-то деле хочется этого не мне, а просто купол и круг фургонов впитали желание в колеса и стены, в тросы и костыли, вбитые в землю, в каждую доску помостов, в каждую лампочку горящей вечерами вывески. Столько детей желали этого страстно и горько, еще с тех времен, когда тросы были пеньковыми, купол - парусиновым, а колеса - деревянными, что это желание передвигается теперь вместе с цирком, двигает его вперед по дорогам, гонит из города в город, вьется за ним хвостом воздушного змея.
Столько детей так никуда и не убежало.
Кроме, может быть, избранных, нескольких, удравших с самого начала, потому что с самого начала они не видели впереди ничего, кроме белого купола и дороги, парусов и горизонта, молочных вспышек в черном небе и холодных солнц Ориона.
Весь вечер смотрю билеты. И отели на Лидо. Острова в ноябре пустеют, насколько это вообще возможно, а мне до них всего ночь дороги, через три страны, к самому краю лагуны с зеленой стеклянной водой.