эти дни

Ужасно много курю, пожираю пачками помидоры черри (вместо конфет) и литературу по теории драмы, когда встаю - варю кофе. Кой черт занес меня на эти галеры.

Наткнулся тут на печальную исповедь - ну, положим, там много передергов было, как в любой исповеди обиженного ребенка, но печали это не отменяет.
Жил-был человек, который когда-то не стал пианистом. Маньяк-человек, настоящий. И он решил сделать пианистку из своей дочери. Для чего взялся ребенка дрессировать самым тяжелым образом - семь утра подъем, скудный весьма завтрак, пять километров бега (как я понимаю, в любую погоду). После чего - занятия. Было сказано - от восьми до 12 часов в день. Не знаю, правда ли это. Чтобы сидеть так с ребенком, нужно же иметь эти 12 часов в день из месяца в месяц, а человек вроде как был (и есть) режиссер, причем востребованный, ну да ладно.
Это неважно. Да и ребенок в итоге, разумеется, сбежал. Сорвал гастроли  в Америке и сбежал.
Но как же захотелось. Ох, как захотелось, чтобы вот срезать это до разума, а не на износ (потому что 12 часов работы в день на три часа сна - кто угодно сбежит от кого угодно, если вообще выживет), но чтобы кто-то был в тебе настолько заинтересован, чтобы день за днем наполнял твои дни. Работой, любовью, снова работой, чтобы ждал результата, чтобы ограничивал тело и выпускал душу - везде там, где ты говоришь себе: все, больше не могу, у меня не получается.
Почему так, хотел бы я знать. Почему мы твердим, что у нас не получается, а стоит посидеть еще час - и начинает получаться, мы же абсолютно искренни, когда это говорим.
Откуда оно все берется - не из чужого же упорства. Как будто на любой двери последним замком всегда висит "поработай еще час".

А голова между тем пустая до звона и слез в глазах. По всему городу цветут  деревья,  на   новую  блестящую листву  моросит  мелкий теплый дождь, скворцы заливаются с утра до вечера. Удивительное время, совершенно бессонное, совершенно слепое.
 

эти дни

Ужасно много курю, пожираю пачками помидоры черри (вместо конфет) и литературу по теории драмы, когда встаю - варю кофе. Кой черт занес меня на эти галеры.

Наткнулся тут на печальную исповедь - ну, положим, там много передергов было, как в любой исповеди обиженного ребенка, но печали это не отменяет.
Жил-был человек, который когда-то не стал пианистом. Маньяк-человек, настоящий. И он решил сделать пианистку из своей дочери. Для чего взялся ребенка дрессировать самым тяжелым образом - семь утра подъем, скудный весьма завтрак, пять километров бега (как я понимаю, в любую погоду). После чего - занятия. Было сказано - от восьми до 12 часов в день. Не знаю, правда ли это. Чтобы сидеть так с ребенком, нужно же иметь эти 12 часов в день из месяца в месяц, а человек вроде как был (и есть) режиссер, причем востребованный, ну да ладно.
Это неважно. Да и ребенок в итоге, разумеется, сбежал. Сорвал гастроли  в Америке и сбежал.
Но как же захотелось. Ох, как захотелось, чтобы вот срезать это до разума, а не на износ (потому что 12 часов работы в день на три часа сна - кто угодно сбежит от кого угодно, если вообще выживет), но чтобы кто-то был в тебе настолько заинтересован, чтобы день за днем наполнял твои дни. Работой, любовью, снова работой, чтобы ждал результата, чтобы ограничивал тело и выпускал душу - везде там, где ты говоришь себе: все, больше не могу, у меня не получается.
Почему так, хотел бы я знать. Почему мы твердим, что у нас не получается, а стоит посидеть еще час - и начинает получаться, мы же абсолютно искренни, когда это говорим.
Откуда оно все берется - не из чужого же упорства. Как будто на любой двери последним замком всегда висит "поработай еще час".

А голова между тем пустая до звона и слез в глазах. По всему городу цветут  деревья,  на   новую  блестящую листву  моросит  мелкий теплый дождь, скворцы заливаются с утра до вечера. Удивительное время, совершенно бессонное, совершенно слепое.