о марфе и марии (еще разговор)

- Перечитываешь Льюиса? (Речь идет о "Пока мы лиц не обрели".)
- Угу. Совсем не помнила эту книжку. Вот скажи мне, она для тебя о чем?
- О том варианте избранности, котрый для избранного настолько далек от мечтаний, что видится ему анти-избранностью. Ее сестру избрал бог, а она отказалась от собственного лица и взялась хлопотать по хозяйству в масштабах царства. Но так, как будто ее в рабы сослали, а ведь царица и дочь царя.
- Ну вот почему? Что это за судьба такая?
- Ну, Льюис, как всегда, мухлюет.
(Льюис действительно всегда мухлюет, при всей моей к нему нежности, несчастных детей из Нарнии я ему никогда не прощу: это же надо, сунул детей в альтернативный мир, где они выросли, сели на троны, воевали, правили - а потом сунул обратно в Англию и в детские тела. Вот номер, ага. Даже если предположить, что память стала как бы стертой, но ведь не до конца, они не забывали Нарнию ни на день, то что делать с памятью тела? Со всею памятью тела, от осанки до фехтования. Я уже не говорю об интимных моментах.)
- Где он тут мухлюет?
- Ну, он вроде бы излагает изнанку греческого мифа, с обязательной главной силой в жизни каждого грека - судьбой, а на самом-то деле рассказывает историю Марфы и Марии.
- Да! Вот да. И я вот думаю - ну, это же действительно несправедливо. Может быть, была какая-то возможность сложить ее судьбу по-иному. Она же старается. Очень старается. Но, как и Марфа, не может не завидовать.
- Это такой вид зависти, который жалость к себе. Может отравить вообще все, даже царский жребий. Марфа же тоже была тот еще фрукт - у нее в доме Бог, вот тут, рядом с ней, можно подойти и дотронуться, а она занимается жалостью к себе и носится с хлебами.
- Знаешь, если бы Мария поднялась и помогла ей, от нее бы не убыло, а у Марфы, может быть, было бы немножко больше времени посидеть за столом рядом с живым Богом.
- Нет. Она бы протратила это время точно так же на жалость к себе.
- Почему ты так уверен? Вовсе не обязательно.
- Обязательно. Она же не к Марии подошла - помоги мне, вдвоем быстрее управимся. Она же пошла к Христу - почему эта сидит рядом с тобой, когда в доме столько работы. То есть буквально - чем Мария лучше меня? Почему мне плохо, а ей хорошо, пусть и ей будет плохо!
Она пошла не за помощью, а за тем, чтобы за ней признали право или хотя бы лишили этого права ее сестру.
У нее в доме сидел живой Бог, а она пошла добиваться собственной правоты.

Если очень долго сидеть на берегу реки и жалеть себя, можно увидеть, как по ней поплывут трупы всего, что с тобой было в жизни. Вплоть до твоего собственного.

о марфе и марии (еще разговор)

- Перечитываешь Льюиса? (Речь идет о "Пока мы лиц не обрели".)
- Угу. Совсем не помнила эту книжку. Вот скажи мне, она для тебя о чем?
- О том варианте избранности, котрый для избранного настолько далек от мечтаний, что видится ему анти-избранностью. Ее сестру избрал бог, а она отказалась от собственного лица и взялась хлопотать по хозяйству в масштабах царства. Но так, как будто ее в рабы сослали, а ведь царица и дочь царя.
- Ну вот почему? Что это за судьба такая?
- Ну, Льюис, как всегда, мухлюет.
(Льюис действительно всегда мухлюет, при всей моей к нему нежности, несчастных детей из Нарнии я ему никогда не прощу: это же надо, сунул детей в альтернативный мир, где они выросли, сели на троны, воевали, правили - а потом сунул обратно в Англию и в детские тела. Вот номер, ага. Даже если предположить, что память стала как бы стертой, но ведь не до конца, они не забывали Нарнию ни на день, то что делать с памятью тела? Со всею памятью тела, от осанки до фехтования. Я уже не говорю об интимных моментах.)
- Где он тут мухлюет?
- Ну, он вроде бы излагает изнанку греческого мифа, с обязательной главной силой в жизни каждого грека - судьбой, а на самом-то деле рассказывает историю Марфы и Марии.
- Да! Вот да. И я вот думаю - ну, это же действительно несправедливо. Может быть, была какая-то возможность сложить ее судьбу по-иному. Она же старается. Очень старается. Но, как и Марфа, не может не завидовать.
- Это такой вид зависти, который жалость к себе. Может отравить вообще все, даже царский жребий. Марфа же тоже была тот еще фрукт - у нее в доме Бог, вот тут, рядом с ней, можно подойти и дотронуться, а она занимается жалостью к себе и носится с хлебами.
- Знаешь, если бы Мария поднялась и помогла ей, от нее бы не убыло, а у Марфы, может быть, было бы немножко больше времени посидеть за столом рядом с живым Богом.
- Нет. Она бы протратила это время точно так же на жалость к себе.
- Почему ты так уверен? Вовсе не обязательно.
- Обязательно. Она же не к Марии подошла - помоги мне, вдвоем быстрее управимся. Она же пошла к Христу - почему эта сидит рядом с тобой, когда в доме столько работы. То есть буквально - чем Мария лучше меня? Почему мне плохо, а ей хорошо, пусть и ей будет плохо!
Она пошла не за помощью, а за тем, чтобы за ней признали право или хотя бы лишили этого права ее сестру.
У нее в доме сидел живой Бог, а она пошла добиваться собственной правоты.

Если очень долго сидеть на берегу реки и жалеть себя, можно увидеть, как по ней поплывут трупы всего, что с тобой было в жизни. Вплоть до твоего собственного.

This entry was originally posted at http://a-str.dreamwidth.org/502533.html. Please comment there using OpenID.